История «Поезд — это маленькая жизнь»

Но я не жалею. Нет, не жалею. Потому что именно эти два полюса, «два мира, два образа жизни» и иллюстрируют нынешнее наше существование с удивительной точностью.

Знаете, об СВ и сказать-то особо нечего. В СВ, как вы понимаете, хорошо. Чисто. И проводницы вежливые. И кино крутят неплохое. И цветочки. И коврики. И туалет почти совсем замечательный. Тихо, душевно, спокойно. Снобски так… Многие пассажиры между собой знакомы – или очень быстро знакомятся, находя общих же знакомых (простите за тавтологию, но без нее – никак). Хорошее спиртное, тихие голоса… И уже в первые два часа поездки в моем купе собирается симпатичная компания знакомых моего пожилого компанейского соседа. Они доброжелательны и расслаблены, держат уважительное «вы», не переходят границ фамильярности, достойно шутят и вообще являют собой типичных представителей специфической прослойки: милые пожилые джентльмены, в прошлом имевшие самое непосредственное отношение к партийному аппарату, а ныне тоже не утратившие позиций… Хотя ностальгируют, конечно, чего уж там. Гладкие, сильные, заказывающие ужин из ресторана, прикупающие спиртное у проходящих продавцов, когда заканчиваются прихваченные из дому дорогие коньяки и вина. Потом – анекдоты, уже не лишенные задушевного матерка. Потом – попытки тактично удалиться и оставить меня с пожилым соседом на предмет «сыграть в карты». Потом – долгий и злой разговор-воспоминание, фамилии в прошлом сильных мира сего, упущенные возможности, былое величие… Попади я в другое купе – был бы другой разговор: цифры, имена новых сильных мира сего, назревающие возможности, потенциальное величие… Как бы то ни было, это – особый мир. Мир чистоплотных, сразу переодевшихся в дорогие спортивные костюмы людей, то и дело отвечающих на звонки суперновых мобильных телефонов, везущих с собой ноутбуки и костюмы в добротных чехлах. Хорошо, красиво, скучно, сказочно… И ни малейшего ощущения реальности. Вынужденное дружелюбие, обмен ненужными визитками, имена, которые завтра сотрутся из памяти, дела, безжизненный перерыв между делами, который приходится скрашивать неконфликтной беседой…

…Иное дело – плацкарт. Ностальгия, отвращение, тоска, грязь – и пугающее чувство реальности, плотности жизни, правдивости, сгущенной до предела. Вот, где раздолье для ассоциативного мышления. Вот, где принимаешься анализировать поневоле.

Люди входят, садятся и немедленно принимаются есть. До отправления поезда – двадцать минут, а они уже едят. То самое, исторически сложившееся меню бедного путешественника: яйца вкрутую, колбаса, помидоры, хлеб. Сладкая вода в пластиковой бутылке. Соль в спичечном коробке. И никаких, понятно, салфеток. В лучшем случае, на столешнице раскладывается газета.

Пока часть пассажиров закусывает, остальные переодеваются. И этот феномен не перестает меня поражать. Они совсем-совсем не стесняются. Особенно, женщины. Максимум, на что их хватает – накинуть на плечи халат и переодеваться уже под ним, отвернувшись к окну.

Дама, приезжавшая на собеседование в посольство, вошла в вагон, исполненная чувства собственного достоинства. Позже выяснится, что она – школьный завуч. На ней хороший классический костюм с длинной юбкой и модные туфли. Все это она скидывает на глазах у широкой общественности, прилюдно же натягивает, кряхтя, пресловутые велосипедные шорты (о, этот кошмар наших полнотелых матрон, громогласно проповедующих «удобство»!), а тапок у нее нет. Она ходит босиком – и только в туалет натягивает все те же модные туфли…

Кстати, насчет посольства. Вагон битком набит возвращающимися с разнообразных собеседований. В основном, они пытались получить визу в Германию (большинство – неудачно). Они ездили в Киев на один день, набегались, наунижались, и теперь спокойно делятся впечатлениями и планами.

В гости, на работу, на ПМЖ – пробиться трудно всем. Всех не хотят пускать. С последних норовят спустить три шкуры. Первых проверяют на стремление нелегально эмигрировать. И от этого уехать, прорваться хочется еще больше. Азарт игрока? Верность мечте? Последний шанс?

Они обсуждают чистоплотность немцев. Уважительно. «Ой, женщины, ну они там такие чистюльки! Мой знакомый один был там в городе, в этом, в Дюссельдорфе, говорит, иду, хочу, извиняюсь, харкнуть – ну, как у нас принято, знаете, — так не знал куда! Пока подворотню нашел!»

Грязь вагона их не смущает. Им уютно. Им хорошо.

Свой маленький отсек они гордо именуют «купе». В грязной багажной полке преют четыре «Киевских» торта. Перезнакомившись, они снова закусывают, на сей раз объединяя запасы. В тесноте да не в обиде. Тем более, столько общих интересных тем.

Они говорят о карме. Завуч читала об этом книжку. Так там, женщины, такие примеры, что все сразу понимаешь! Книжка о карме, по всей видимости, в качестве примеров использует надрывные письма из газеты «СПИД-Инфо». Громким шепотом, чтоб, значит, дети не слушали, рассказывается история женщины, сожительствовавшей со своим сыном. Так потом у нее внуки родились – глухие. «А потому что зла не надо в жизни делать, женщины!»

Следующая тема – зарплаты. Здесь нужно соблюдать большую осторожность. Не хочется выглядеть нищими на фоне соседок, но и не пожаловаться на жизнь нельзя. Завуч скорбно повествует о том, как без мужа поднимает троих детей на зарплату в 400 гривен. А потом то и дело проговаривается: «разогреешь в микроволновочке – самое то», «холодильник у нас большой, «Аристон»… Она отправляет в гости в Америку двух дочек.

Дальше, как водится, судьбы известных людей. Пугачеву они не любят. Киркоров поет хорошо, только зря загулял с этой, Стоцкой, что ли? Зато Сонечка Ротару – умничка, так выглядит! Оно и понятно, у нее же ж молодой любовник, знаете, ее шофер, двадцать восемь лет ему, он ей покойного мужа напоминает, так что ж, ругать ее теперь? Когда женщина такая красивая, молодая еще, надо ж и погулять напоследок, да? Все кивают.

Жарко. Проводник суров. «Какая вентиляция – вас у меня 50 человек, вы ж все дышите!» Он рывком опускает окно – вот и вся вентиляция.

Опускается ночь, безостановочные хлопки двери в тамбур, непередаваемый запах туалета, стелющийся по всему вагону, приглушенные голоса – и громкое пение радио. «Нет, женщина, не надо тише, что ж, храп этот слышать лучше?»

И наконец, шепотом, о боге. Одна из женщин, самая тихая и неприметная, получает возможность триумфа. Она теперь очень верующая. Спасибо американскому миссионеру, который все понятно объяснил. А она теперь пересказывает. Так, мы узнаем, что молитву «Отче наш» нельзя читать чаще, чем раз в неделю, «а то она будет работать против вас» (!!! – я чуть не сваливаюсь с полки!); вместо нее надо читать какую-то загадочную «Молитву удачи». Она есть в Библии, только женщина не может точно сказать, где именно, потому что издания у всех разные. Но, если хотите, может продиктовать. Молитву надо читать как можно чаще. Сколько ты ее пробормочешь – столько у тебя будет удач.

Полвагона просыпается и принимается искать бумагу и ручку. У кого-то находится тетрадка, из которой вырывают листы. Дальше все собираются вокруг «купе», проповедница медленно диктует, все записывают, то и дело прерывая: «Помедленней! Повторите еще раз! Как-как?». А та входит в раж – и комментирует: «После «благослови» в скобках напишите – «любая сфера», это значит, муж там, у ребенка учеба, по работе проблемы какие-то… Нет, вот это «любая сфера» вслух говорить не надо!» Молитва незнакомая. Скорее всего, специфически переработанный отрывок какого-то псалма, еще и неважно переведенного. Ну, ладно. Пусть хоть так… Потому что резюме выносит все та же завуч, старательно понижая свой отработанно властный звучный голос: «Вот мы все что-то хотим, хотим от бога, а сами ничего не делаем, а он за нас и так пострадал!»

Храп. Все спят. А в шесть утра снова пьют чай. К концу поездки они подружились теснейшим образом. Даже обменялись номерами телефонов. Вот только имен не запомнили. И так и обращались друг к другу при помощи кодового «женщина». «Так я вам, женщина, скажу!»…

…Пассажиры СВ вежливо прощаются, пожимают руки и уезжают с вокзала в дорогих машинах. Пассажиры плацкарта толкаются в очереди на маршрутки, автобусы и троллейбусы. Впрочем, я все равно, наверное, не опишу это лучше, чем Виктор Пелевин в повести «Желтая стрела», где именно поезд представал уникальной моделью нашей жизни, точным срезом общества и грустной метафорой, что в целом я могу всего-навсего каламбурно подытожить: поезд – это маленькая жизнь.